... ИЗ ЖИЗНИ ПЕРЕВОДЧИКА ...

В качестве подарка, реальная история из жизни переводчика. Ни слова выдумки. История в свое время стала легендарной, обросла подробностями и деталями, даже попала в рассказ одного писателя, но именно здесь и сейчас она в письменном виде впервые рассказывается без прикрас, как имела она место со мною. Многочисленные свидетели - переводчики, сотрудники Совинтерфеста и т.д. живы до сих пор и могут подтвердить, что это правда.

Итак:

1983 год. Преддверие Ташкентского кинофестиваля. Круглые сутки работает отборочная комиссия, все устали, как черти. Вдруг выясняется, что единственный фильм, который можно ставить на рабочий просмотр - японский 'Ведьма' ('Они-Баба'), так как другие задержались в пути со склада. Однако, японский переводчик еще не приехал из Москвы, посему решают смотреть без перевода - дело привычное.

В зале сидят человек десять - все свои. Болтают, отдыхают. В том числе, пара переводчиков. Минуты через три после начала фильма, мне приходит в голову смешная мысль. Подхожу к Иванову (гл.редактор фестиваля) и предлагаю: '- Владимир Иванович, давайте я буду комментировать, а то все устали, хоть развеселю народ...'. Начальство благосклонно дозволяет.

Сажусь и начинаю нести отсебятину, так как из японского знаю только 'аригато' и 'сайонара'. Совершенно не понимая смысл происходящего, строю пошлую эротическую историю взаимотношений героев: Все влюблены друг в друга, спят или хотят спать друг с другом, предлагают различные варианты совместной жизни и т.д. Причем, создаю внятную историю любовных конфликтов, треугольников, многоугольников, смены ориентаций, пристрастий и тому подобное. Надо отметить, что ни одного эротического кадра в фильме нет - это средневековая семейная драма.

Все строится только на моих диалогах. Пошлость - неимоверная, но усталость снимает.

Народ хохочет, аплодирует. Благо, все свои, можно расслабиться.

К середине фильма в зал подтягивается народ - местные работники. Тоже радуются, смотрят зачарованно, но они-то не в курсе, что тут просто клоунада.

Заканчивается фильм, Иванов жмет руку, вытирая слезы, благодарит за отдых, требует мой рабочий график и вписывает щедрой рукой два перевода. Сначала ошарашенно отнекиваюсь, мол, за что, барин, но он хохочет: - За такое не жалко.

Подоспели следующие фильмы, сажусь за работу, но вдруг подскакивает коллега и говорит, что меня срочно вызывает начальство.

Захожу в комнату, там сидит бледный Иванов. Глядит ополумевшими глазами и произносит короткую фразу: '-Допрыгались, голуби!!'. - 'В чем дело?' - 'А в том, дорогой ты мой, что твой фильм немедленно требует на просмотр Ходжаев!' (Ходжаев - не тот, что в Госкино был, а Первый Секретарь КП Узбекистана, что сменил почившего в бозе Рашидова).

Я: - Так Вы бы ему объяснили, Владимир Иванович, что это шутка была...

Он: - Вот ты ему и объяснишь... Ему местное уже ГБ доложило, что мы скрываем лучший фильм фестиваля! Значит так, едешь, 'переводишь' и черт с ним...

(Кто бывал в Узбекистане в те времена, поймет, почему объяснения про 'шутку' могли кончиться увольнением всех 'виновных'...).

Итак, еду, 'перевожу', причем два раза подряд (сначала, для 'самого', затем для свиты) и с чистой совестью отправляюсь спать в гостиницу, помня, что на следующий день у меня работа только со второй половины дня, смогу отоспаться.

Однако, утром меня толкает Андрей Гаврилов (до сих пор переводит, насколько знаю!), с которым мы живем в одном номере и радостно сообщает, что меня ждут в штабе фестиваля, причем срочно, можно не бриться...

Прибегаю в штаб. Вижу заплаканную Валю Михалеву (жена Алексея - известнейшего переводчика). - 'В чем дело, Валь?' - 'А в том, что уроды вы и мерзавцы!' - '???' - 'Тебя требуют с твоей 'Ведьмой' на показ в КГБ, в ЦК, в МВД, в Горком, в Исполком, в МИД, в ГУМ, ЦУМ, Детский Мир и т.д. Причем всюду немедленно, в первую очередь!'.

....Н-да, одним словом, за неделю 'перевел' я свой фильм раз тридцать, начав с КГБ и закончив райкомами и штабом ПВО. Знал уже наизусть, придумал имена героев (была там, естественно, Иоко, была Цусима, был Кунашир, был АкутИгава и так далее). Даже в Самарканд с картиной съездил, когда наша любимая начальница Наталья Фатеева попала там в какую-то историю, и надо было ее выручать хорошей картиной.

Наступают финальные дни. И вот, сижу в кинотеатре, перевожу что-то индийско-музыкальное, как вдруг появлеется коллега, заменяет меня во время сеанса (подобное допускалось крайне редко), а меня опять отвозят в штаб фестиваля.

Захожу и вижу все начальство в сборе. И тут же Александр Долин - японский переводчик.

'- Значит так, Георгий' - начинает глава Госкино СССР- 'Ведьму' решено сделать ОФИЦИАЛЬНОЙ КАРТИНОЙ ЦЕРЕМОНИИ ЗАКРЫТИЯ в двух залах! Народу дали разрешение посмотреть эротику!'.

Я (ошарашенно): - Да ведь там по две тысячи человек, по три сеанса в двух залах, это же 12 тысяч зрителей, это же не мелкие залы на 20-30 начальников... Там же японцы будут...Это же скандал...'

Он: - Не нам судить. Решение принято на том уровне (палец показывает в потолок).

Я: - Ладно, понял, задача ясна. Я должен послушать перевод Долина и наконец-то узнать, о чем на самом деле фильм, чтобы правильно донести смысл.

Он (ласково): - Ты что, совсем заработался? Это Долин тебя сейчас пойдет слушать, чтобы правильно донести смысл!

Долин чуть не падает в обморок и начинает вопить о профанации, идиотизме, клоунаде, в которой он участвовать не собирается, о кретинах, которые путают шутку с работой, о том, что он профессио....

Неприметный дяденька, сидящий в углу, тихим железным голосом прерывает тираду: - 'Правильно ли я понимаю, что товарищ Долин не только отказывается выполнить ответственное задание Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза и Советского правительства, но и считает, что члены Централь.....(все титулы без сокращений!) - клоуны, шуты и кретины, путающие шутки с работой?'

Долин сглатывает и обреченно машет рукой (до сих пор не знаю, шутил ли дяденька или говорил всерьез, но звучала его ремарка весьма убедительно).

Одним словом, японский переводчик Долин, плача, прослушал мой 'перевод', конспектируя все диалоги. Правда, в ходе прослушивания, неоднократно хватался за сердце, нес матом всех (понижая голос, когда речь шла о членах Политбюро), истерически хохотал (я даже боялся, не хватит ли его удар)... А затем мы оба успешно показали советскому народу великолепную эротико-кровожадную драму из жизни средневековых японских извращенцев.

История на этом не заканчивается, так как по прибытии в Москву мне еще раз двадцать довелось поработать с этим фильмом в ЦК, ГБ и так далее. А через год мне вдруг позвонили из издательства 'Прогресс' и предложили перевести какую-то книгу с японского языка, так как по отзывам - я - лучший переводчик с японского в Союзе.

Георгий